– Я хотел бы обсудить с мистером Фрати достаточно крупное деловое предложение, связанное со спортом.
– Да? Так называется ставка, когда она лежит дома, задрав ноги?
– Вы коп?
– Да, я Карри, начальник далласской полиции. Разве не видно по очкам и тяжелой челюсти?
– Я не вижу ни очков, ни тяжелой челюсти, мэм.
– Потому что я маскируюсь. И на что вы хотите поставить в середине лета, приятель? Ставить-то не на что.
– Кейс – Тайгер.
– На кого?
– На Кейса.
Она закатила глаза, потом оглянулась и крикнула:
– Иди сюда, папа, к тебе человек.
Родство Чеза и весьма пожилого Фрэнка сомнений не вызывало: просматривались какие-то семейные черты. Если бы я упомянул, что однажды сделал ставку у некоего мистера Фрати в городе Дерри, штат Мэн, мы бы – я в этом уверен – мило поболтали о том, как тесен мир.
Вместо этого я сразу перешел к делу.
– Могу я поставить пятьсот долларов на победу Тома Кейса в поединке с Диком Тайгером в Мэдисон-сквер-гарден?
– Да, конечно, – ответил Фрати. – Еще вы можете сунуть раскаленную кочергу сами знаете куда, но зачем вам это нужно?
Его дочь радостно рассмеялась.
– И какой я получу коэффициент?
Он посмотрел на дочь. Она подняла руки. С двумя оттопыренными пальцами на левой и одним на правой.
– Два к одному? Это нелепо.
– Это нелепая жизнь, друг мой. Пойдите и посмотрите пьесу Ионеску, если вы мне не верите. Я рекомендую «Жертвы долга».
Что ж, он хотя бы не стал называть меня «братком», как его браток из Дерри.
– Давайте это обсудим, мистер Фрати.
Он взял акустическую гитару «Эпифон-Хаммингберд» и начал настраивать. Получалось очень ловко.
– Подкиньте мне материал для обсуждения или поезжайте в Даллас. Там есть место, оно называется...
– Я знаю это место в Далласе, но предпочитаю Форт-Уорт. Раньше я здесь жил.
– Сам факт вашего переезда показывает, что вы не лишены здравого смысла. Чего не могу сказать о вашем желании поставить на Тома Кейса.
– Как насчет того, что Кейс победит нокаутом в первых семи раундах? Что я за это получу?
Он посмотрел на дочь. На этот раз она оттопырила три пальца на левой руке.
– А если Кейс победит нокаутом в первых пяти?
Она обдумала вопрос, добавила к трем пальцам четвертый. Я решил, что на этом можно и остановиться. Записал свое имя в гроссбухе, показал водительское удостоверение, закрыв большим пальцем адрес в Джоди, как проделал это почти три года тому назад в «Честном платеже», когда ставил на «Янкиз». Потом отдал деньги, составлявшие примерно четверть всей имеющейся у меня наличности, сунул расписку в бумажник. Двух тысяч вполне хватало для того, чтобы оплатить как расходы Сейди, так и мои до окончания миссии. Кроме того, мне не хотелось очень уж обдирать этого Фрати, как не хотелось обдирать Чеза, хотя тот и заложил меня Биллу Теркотту.
– Я вернусь на следующий день после танцев, – предупредил я. – Приготовьте мои деньги.
Дочь рассмеялась и закурила.
– Разве не это сказала хористка архиепископу?
– Вас, часом, зовут не Марджори? – полюбопытствовал я.
Она застыла, держа сигарету перед собой, а дымок тонкой струйкой выходил между губ.
– Откуда вы знаете? – Она увидела выражение моего лица и рассмеялась. – Если на то пошло, я Ванда, приятель. Надеюсь, со ставкой у вас получится лучше, чем с угадыванием имен.
Шагая к своему автомобилю, я тоже на это надеялся.
Глава 25
Утром пятого августа я оставался с Сейди, пока ее не положили на каталку, чтобы увезти в операционную, где уже ждал доктор Эллертон с другими хирургами, которых хватило бы на баскетбольную команду. Глаза Сейди блестели от вколотого успокоительного.
– Пожелай мне удачи.
Я наклонился и поцеловал ее.
– Всей удачи этого мира.
Спустя три часа ее прикатили в палату – ту самую палату, с той самой картиной на стене, тем самым отвратительным низким унитазом, – крепко спящую и похрапывающую, со свежей повязкой на левой стороне лица. Ронда Макгинли, медсестра с плечами футболиста, позволила мне остаться, пока Сейди не очнется, пойдя на серьезное нарушение инструкций. В Стране прошлого часы посещений соблюдались строго. Исключение делалось лишь для того, к кому старшая медсестра проникалась теплыми чувствами.
– Как ты? – спросил я, взяв Сейди за руку.
– Все болит. И я сонная.
– Так поспи еще, дорогая.
– Может, в следующий раз... – слова оборвались мягким «х-з-з-з-з-з-з», глаза закрылись, но Сейди усилием воли открыла их вновь, – будет лучше. В твоем месте.
Она отключилась, а у меня появилась пища для размышлений.
Когда я подошел к сестринскому посту, Ронда сказала, что доктор Эллертон ждет меня в кафетерии.
– Мы оставим ее на эту ночь и, возможно, на завтрашний день, – сообщил он. – Меньше всего нам хочется, чтобы началось какое-нибудь заражение (позже, разумеется, я вспомнил об этом... вроде бы и забавно, но не так чтобы очень).
– Как все прошло?
– Как и ожидалось, но повреждения, нанесенные Клейтоном, очень серьезные. В зависимости от заживления вторую операцию мы назначим на ноябрь или декабрь. – Он закурил, затянулся, выпустил струю дыма. – У нас потрясающая хирургическая бригада, и мы делаем все, что можем... но есть пределы.
– Да, я знаю. – Но я знал и кое-что еще: больше операций не будет. Во всяком случае, здесь. В следующий раз, когда Сейди ляжет под нож, это будет совсем и не нож. Это будет лазер.
В моем месте.
Когда экономишь на мелочах, обычно это выходит боком. Я отказался от телефона в квартире на Нили-стрит, чтобы сократить расходы на восемь долларов в месяц, а теперь он мне понадобился. Но в четырех кварталах от моего дома находился небольшой магазинчик «У-Тоут-Эм». Телефонная будка стояла у двери радом с холодильным шкафом для колы. Номер де Мореншильдта я выписал на полоску бумаги. Бросил в щель дайм и позвонил.
– Резиденция де Мореншильдта, чем я могу вам помочь? – Это не Джин. Вероятно, служанка... И откуда у де Мореншильдтов такие деньги?
– Я хотел бы поговорить с Джорджем.
– Боюсь, он на работе, сэр.
Я достал ручку из нагрудного кармана.
– Вас не затруднит дать мне его телефон?
– Конечно, сэр. Си-Эйч-пять-шесть-три-два-три.
– Благодарю. – Я записал номер на тыльной стороне ладони.
– Могу я узнать, кто звонил, если вы не сможете с ним связаться, сэр?
Я повесил трубку. Меня вновь окутал холод. Этому я мог только порадоваться. Если мне когда и требовалась холодная ясность ума, так это сейчас.
Я бросил в щель другой дайм, и на этот раз секретарша сообщила мне, что я позвонил в «Сентрекс корпорейшн». Я сказал, что хочу поговорить с мистером де Мореншильдтом. Она, разумеется, пожелала знать, а зачем мне это нужно.
– Передайте, что речь пойдет о Жан-Клоде Дювалье и Ли Освальде. Передайте, что ему от этого разговора будет только польза.
– Ваше имя, сэр?
Паддентарю здесь не катило.
– Джон Леннон.
– Пожалуйста, подождите, мистер Леннон. Я посмотрю, свободен ли он.
Обошлось без музыкальной заставки, и я решил, что это скорее плюс, чем минус. Привалился к горячей стене и прочитал надпись на табличке: «ЕСЛИ ВЫ КУРИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ВКЛЮЧИТЕ ВЕНТИЛЯТОР». Я не курил, но включил вентилятор. Не помогло.
В ухе щелкнуло, достаточно громко, чтобы я поморщился.
– Соединяю, мистер Ди.
– Алло? – Веселый, громкий, хорошо поставленный актерский голос. – Алло? Мистер Леннон?
– Привет. Эта линия не прослушивается?
– Что вы?.. Разумеется, нет. Одну минуту. Я только закрою дверь.
Пауза. Потом голос вернулся.
– Так о чем речь?
– О Гаити, друг мой. И о нефтеносных участках.
– А при чем тут мсье Дювалье и этот парень Освальд? – Никакой тревоги, только веселое любопытство.
– Вы знаете их слишком хорошо, чтобы называть по фамилиям, – ответил я. – Так что зовите по-простому, Бэби-Док и Ли. Почему нет?